Жизнь так интересна, рассказать обо всём не успеваешь.
Прибегаю, ей с ходу рассказываю, захлёбываюсь.
А она мне всё о своём. Ей видать тоже жить интересно.
Что-то срочное сказать мне пытается. Говорит, говорит, не остановишь.

А я и не останавливаю. Пусть говорит, раз наболело.
Жду терпеливо, не перебиваю. В глаза ей смотрю, слушаю.

А как дух она перехватит, воздуха как бы глотнуть свежего, тут же сразу своё пересказывать начинаю.

Так вот и общаемся вперемежку, то я вроде ей как говорю, она слушает, то она рассказать мне что-то старается.
А я улыбаюсь, и слушаю...

Подумать только; с самого раннего детства, всю свою скромную жизнь, я только и мечтал вырваться к стенам Бастилии,
взобраться в числе первых на её главную башню и победно размахивать от туда с высоты цветастым революционным флагом.
Приветствовать собравшуюся внизу на площади народную революцию.

Или перекрыть в таёжной непроходимой тайге низвергающую Ангару и водрузить там мощную ГЭС. А потом
бесперебойно давать стране дешёвое электричество.
Заложить в непроходимых степях Байконур, с ракетной пусковой площадкой и запускать с неё корабли.
Первым из людей покорить таинственный Космос!

Но, ведь меня постоянно кто-нибудь на шаг опережал. Не давал вперёд вырваться.
Не подождали с взятием Измаил, до меня разрушили крепость Очаков. Пленили персидского царя Дария.
Потом ушли и не завоевали Индию...

А теперь мне перед вами даже и похвастаться нечем!

У выходных есть, наблюдается некая особая стать, непринужденная неторопливость и расслабленное расположение
по отношению к текущему времени; с утра проснулся под звуки скребущихся ложек и перезвон тарелок на кухне.
Утро еще никуда не собиралось.
Кажется и засыпал я под эти же звуки.

Выходные располагают находится в согласии с самим собой. Быть самим собой. Понимать себя. Чувствовать величие
пространства над головой. Ощущать себя и к себе же внимательно прислушиваться.

А куда потом пропадают все выходные, никто этого так и не знает...

Простите за подробности; я сидел затаившись в кустах с очень трудной, признаюсь вам, задачей. Эта проклятая дизентерия...

А тут ещё этот гад местный ворвался. Живёт где-то поблизости.
И мы без всяких подготовительных слов, без встречных знаков приветствия, яростно вцепились в братоубийственной схватке.
Бешено завертелись в сочной, зелёной траве. Он и я, каждый пытаясь как можно смертельнее и больней
причинить друг другу неприятность, в ненависти вывернуть вражью глотку наизнанку.
Силы были настолько равны, а победителей среди нас всё так и не было. Хотя оба мы сильно устали, ярость наша
не на одну минуточку не утихала.

И ещё, мы были изрядно испачканы в моей обильной «дизентерии». Ох уж эта проклятая, ежегодная летняя зараза!
Успокаивало хотя бы одно, она была моего самого отличного качества. И к тому же, прекрасного, благородно кофейного цвета!

Это хорошо, когда в доме есть свой попугай; немое, бессловесное животное.
Которое и постоять за себя не в силах.
Что ни дашь ему, всему он будет рад. А что ни сделаешь, всё примет за чистую монету.

Господа, не надо красоваться перед попугаем, не злоупотребляйте послушностью. Он вам так безгранично верит!

Торопитесь делать добро, господа. Не раздумывайте, иначе вас просто опередят.

Любимчиком в нашем большом благородном доме безоговорочно был всегда попугай.
Балагур, весельчак, проказник, ему ведь, помнится, всё сходило тогда с рук.
А все суровости жизни доставались непременно коту.
Вот от сладкой жизни попугай должно быть и расслабился.

А когда тёмной и сырой осенью кот уехал в деревню, попугай просто не сориентировался.
Дурак, он ведь думал, что все несчастья в доме уехали вместе с котом...

Конечно, добрым быть легче всего. Каждый хотел бы, чтобы его добреньким все считали.
И главное, добрым быть всегда безопасно.
Поэтому все и торопятся скорее занять именно эту нишу.

А в нашей семье, после того как покинул нас кот, поддерживать гармонию вынужден попугай.
Когда я украдкой его подкармливаю, он даже плачет от благодарности.

Зато я единственный кто крепко спит. И ни за что не опасается!

После того как в доме не стало кота, во всём виноватым выходит теперь всегда один попугай.
Исходя из согласия со Всеобщим Законом Человеческого Общежития и жизни в свободных и открытых,
а также крайне изолированных обществах.

И ни дай бог, если что-то ещё и с ним может случится...
Ведь тогда крайним в любом случае придётся стать кому-то из нас. Да, так уж у нас получается.
Поэтому, пожелаем-ка лучше нашему попугаю самого крепкого здоровья, огромного нечеловеческого терпения
и великого мужества на долгие годы жизни с нами!

Чудеса вокруг стоят, такие...
А мы дураки всё бежим, бежим мимо и ничего-то не замечаем.

Вернее может и видим, да только быстро ко всему привыкаем.
Ещё с утра какая новость и будоражила нас, а к обеду глядишь, уже все к ней привыкли,
и кажется смысла даже, не будь её не осталось бы. Духовно бы все обеднели.
Поэтому, хоть чудеса вокруг и стоят, офигенные, все они для нас совершенно без толку.

Одно чудо, что человек постоянно с раскрытым ртом не ходит, и ничему-то не удивляется.
А ежели чему и подивится, со стороны и не скажешь, сперва по сторонам посмотрит, ухмыльнётся для пущего виду,
чего мол ещё тут надумали, чего мы до сих пор не видели, и демонстративно при всех почешется, смачно, размашисто,
нарочито с большим удовольствием, и во всех местах сразу...

Вредность, это как священная корова, что вроде бы и молоко нам даёт, спасибо ей, а как залезет непрошенно в огород,
не столько капусты съест, сколько вилков понадкусывает.
Вот и подумай; может она так территорию свою метит, или лучшую эстетическую форму под своё высокое представление ищет.
Закон Природы...

Вредность, это скорее всего наше самое естественное и должно быть непременно наиболее полезное
проявление живого организма в ткани всеобщего закона единства и борьбы противоречий.
Это ещё Кант доказал...