Да, вроде был такой Человек. Жил тихо и незаметно...

И уж если посещала любовь его когда, то навсегда. До последнего вздоха.
А покинет — вберёт голову в плечи, и скорбеть будет. До самого исхода дней своих. До кончины своей.

Он и на работу ходить будет, чего бы ему это ни стоило. Даже если платить за неё совсем перестанут.
А выкинут — запрётся у себя в доме, и на улицу уже больше никогда не выйдет.
Никто не сможет увидеть его в печали.

Кредит обманом навяжут — всё выплатит. Какие бы там скрытые условия не вписаны были.
За себя всё вернёт, с пенями, с комиссиями, и за друга, коему поручителем когда-то пришёлся.

А придут приставы, кто же от них сейчас застрахован, жилище опишут, и вышвырнут с голой задницей на улицу.
Всяко ведь в жизни бывает.
Уйдёт тогда Человек в дебри лесные, пропадёт, и имя своё с собою прихватит. А все про него тут же забудут.
И никогда он уже назад к людям больше не вернётся. Оттуда никто ещё не возвращался.

А только, возможно гораздо уже позже, потом уже вдруг обнаружится, что и не Человек то вовсе был,
а Ангел на Землю нашу грешную спускался...

Если бы меня, например, где-нибудь в глухом дворе, или пусть даже на самой оживлённой машинами улице,
у фонарного серого столба,
остановила бы какая-нибудь пробегающая мимо на четвереньках собака, и в крайне непринуждённой форме,
размахивая единственным своим собственным хвостом в лоб спросила;

— Чем ты живёшь, бродяга?

Я бы, наверное, к личному стыду, этой самой бездомной, бегающей вечно на четырёх своих мохнатых лапках собаке,
с кисточкой и хвостом,
так же глубокомысленно на её прямо поставленный вопрос ничего бы не ответил.
Не нашёлся бы!

Свеженькие булочки с маком.
Каково это не знать кренделя горяченькие, пышненькие и ароматные с семенами незаслуженно опороченных маков.
Крендель разломить поперёк, медленно и вдумчиво вслушиваясь, наблюдая за ним, как он на месте изгиба
начинает плавно растягиваться.
Растягивается, растягивается, растягивается, потом трещинка вдруг по телу пошла, одна, другая, параллельно первой.
И, о чудо, маковым духом сразу потянуло. Обдало. Запахло.

Кренделёк разделить на две половинки, на маленькую и большую. Выпустить дух из него на свободу.
И ту долю, ломоть, что оказался поболее, тут же к носу быстро прижать. Внимательно к нему вслушаться.
Потом поговорить о том же самом с той частью кренделя, что оказался по-менее. Сравнить их рассказы неспешно.
Потом обе половинки зажать в кулачки и дышать ими, дышать, дышать. Дышать и о хорошем думать.
Думать, кулачками сжимать и в такт дыхания ноздрями вздрагивать.

Затем черпануть той, что маленькой половинкой от кренделька, погрузить его по пальцы в сметану,
и ещё раз о самом хорошем вспомнить. О лучшем самом, что когда-либо было с тобою, крепко подумать!

Нет, не бывает слаще чувства, незнамо большего человеку, чем как выйти и похвастаться чем-нибудь,
перед кем-нибудь, ради красного словца, а то и вовсе встать, и утереть нос сразу всем окружающим.
Это ведь по сути как раз и есть всё, чем мы живы и чем на самом деле являемся!

Отнимите у меня хвастовство, скрытое ли, искусно замаскированное, да даже откровенно по-бабски простецкое,
лишите возможности похвалится, насладится сполна созданным собою впечатлением, и уже более ничего от меня,
увы не останется.
Зачем жить человеку дальше, коли похвастаться ему нечем!

Была когда-то изумительная, чистая и светлая, незатронутая паршей мечта, цветы под окном выращивать:
Ноготки, календулу, дваждыперистую космею, розы, анютины глазки и мальву махровую!

Судьба же распорядилась совсем иначе.
Теперь самозабвенно и до одури мечтаю, кошелёк ничейный бы жирный отыскать!

С собственными-то деньгами одно удовольствие всегда общее дело иметь.
Они и в карманах много места не занимают, и в магазине просто так от тебя по сторонам не кидаются..
Попробуй только вот с ними без уговоров расстаться — сто раз обо всём пожалеть заставят;

Всё взвесят, пересчитают, удельную плотность в сравнении найдут, а потом ещё и подешевле где вспомнят!

Да что говорить; Собственные деньги мозг чище делают, и от излишеств и крайностей премного дисциплинируют.

Человек как не ловчится, натирая себя СПА—мазями, а всю спину сам себе всё-равно достать до всех мест ни за что не сможет!
То ли рук ему на всё не хватает, коротки слишком, а может и спина в этом сама охотно не нуждается.

Наблюдал как-то такую картину; Травяной настой, зелень на медовой основе, и мелко толчёное элитное гавайское кофе,
выращенное под тропическим островным солнцем на излитых молодыми лавами почвах, тёмный и маслянистый,
аккуратным волшебным слоем наносился втирающими движениями по всему распаренному баней собственному телу.

Вся человеческая тщедушная фигура, скрытая коркой целебной темперы, и обнажившиеся вдруг, там где рук не хватило,
белые, сложенные вдоль спины крылья.

Как же трудно бывает найти и приобрести свой первоначальный капитал. Где искать, сил нету!

Ну, допустим, скажем нашёл. А как его взрастить и преувеличить? Ума не хватает!
Не говоря уж о том; Как это всё сохранить, не расплескать, не дать растащить по разным углам,
скрыть от наследников,
и в целости, и сохранности торжественно передать в самые надёжные руки!
И где они эти самые руки находятся?

Опасности для хорошего человека теоретически могут поджидать всюду.

Иными словами говоря; Хорошему человеку нынче всюду небезопасно.
Поэтому хороший человек должен быть всегда хорошо вооружён и этим очень опасен.
То есть, самому представлять для окружающих немалую опасность.

Ну, а если что, помнить конечно; на худой конец можно и сбежать!

Когда настроение не самое лучшее, грустное, и вот-вот совсем одиноким станет, (никто меня не понимает);
Я тогда встаю, поднимаюсь, и отряхнувшись иду кушать.
И кушаю — нравится это кому-то или нет!

А когда у меня настроение промежуточное, полу неопределённое, и ни туда вроде, и ни сюда, не выраженное, квёлое,
и вот-вот все отвернуться;
Я мгновенно вскакиваю, со всей своей не опороченной совестью, сбиваю с себя пыль, и отправляюсь прямиком кушать.
Чего бы это и кому не стоило!

Когда же у меня привычное, прекрасное, возвышенное состояние; я и без лишнего принуждения кушаю.
Не обращая ни на кого внимания.
Жизнь вообще-то, сама по себе, как процесс, как функция, штука может и замечательная,
но, хорошо покушать в ней, есть самое главное!