В целях развития и неуклонного совершенствования организационно-правовых форм взаимодействия
малого и среднего бизнеса, необходимо;

Взять самолично и присвоить всю несбыточно необъятную энергию сильного меж ядерного нуклонного взаимодействия!

И не ждать никого.
Посадить своего кассира, и пусть потихонечку себе торгует!

Когда-то же я мечтал....

Прогуливаясь мимо речки, увидеть, что кто-то вдруг тонуть начал.
Как я замирал при мысли об этом.
О, я бы не упустил такого случая!

А вокруг, между тем, уже успел бы собраться многочисленный народ. С крутого берега за всем наблюдали бы.
Корреспонденты подтянулись всякие. С микрофонами телевидение!
И как и должно, обычно в таких случаях бывает, героя ищут.

А я бы скромно.
Потупился бы, и ушёл незаметно. Как растворился бы.
Зачем мне лишняя суета!

А потом бы торжествуя ждал, когда наконец сообщат обо мне во всех новостях.
Я бы даже матери ничего не сказал!

Её бы вызвали в школу.
А я ничего не знаю!

А потом?

Потом бы мать вернулась из школы.
А я дома уже сижу, учу уроки.

Она бы,
вся краснея от задора;
— Ну, что ты там ещё учинил!? Наш герой!

А я бы!
Поднял на неё полные удивления глаза, мол, что здесь такого.
Всего лишь утопающего спас!

Увы, моей сказке, так и не суждено было сбыться...

Пойду загляну в почтовый ящик — вдруг может вспомнил кто-то.
По-глубже загляну, может и сам кого забыл.
Может, кто-то так уже и не дождался.
Вспомни всех, кто с тобою рядом был...

Так вот оно и всегда;
Самых лучших мы оставляем на потом. В уме всё держим.
А близких не замечаем.
Близких и преданных в тыл ставим. Дыры с флангов затыкаем. А сами о чём-то мечтаем.

И всё-таки, сходи, загляни в почтовый ящик.
Прямо сейчас. Не откладывай.
Может кто-то, по-прежнему надеется ещё и ждёт...

Я если вижу пианиста за роялем, места себе никогда не нахожу. Не могу на земле спокойно в одной точке стоять. Так меня от игры его заводит.
Пальцами мысленно за него каждую ноту проигрываю. Каждый твёрдый аккорд за него повторяю. Всю нервозность партитуры насквозь вижу. Цепляюсь за всякую не искренне исполненную деталь музыкального рельефа. Всецело сопереживаю.
Просто астрально парю над фортепиано. До того бываю к игре неравнодушен.

Да и пианист не дремлет.
Представьте; экспромт концертино, кончерто гроссо, как это его вдохновляет!
Взмах суровой брови, короткий форшлаг и долгое андантэ маэстозо чахоточными плечами.
Боже ты мой. Не заслоняйте проходы граждане!

Глаза слегка опущены, веки пришторены, спинка у пианиста прямая.
Вот она уже вперёд подалась. И зарыдала, заплакала вздрагивая, в самом светлом своём предчувствие.
Какая всё же выразительная динамика у тела заведённого на игру пианиста!

Посмотреть, как глазки фактурно забились в арпеджио. Загадочная символика гармонического приёма.
Зрачковое стаккатиссимо в нервном срыве.
Изящная музыкальная картина — глазная смысловая полифония!

И тут же плавное глубокое затяжное диминуэндо предплечьями.
Как виртуозно играет шейная мускулатура у пианиста!

Изысканность содержательности исполнения, основной замысел, художественная интерпретация,
пассаж мастерства и её доминанта, в его удивительно целеустремлённой артикуляции.
Губы трубочкой!

Аччелерандо жестикуляции всхлипывающих щёк. Всклокоченное состояние чуба. Мерцание пота и брызг!
Гримаса ошеломления на лице, форте субито, и сразу же демонстрация ужаса, всё это подчёркивают архитектурный план и концепцию произведения.

Скачи музыкант, трясись блефаротик, ничто тебя уже не остановит.
А на меня, что рядом над тобой парящим, внимание не обращай.

Один мой давнишний знакомый, имени его убей не помню, страстно любил от всей души напиваться. Пил по любому поводу; и по праздникам, по выходным, начиная с зарплаты, пока деньги все не заканчивались. Ну, а после того когда кончались, просто шёл и воровал. Или у кого-нибудь настырно клянчил.

Я вот тоже, иногда, когда голодный особенно, так выпить с аппетитом хочется.
Вроде бы не о том думать надо, а мне ничто человеческое не чуждо. Так перед глазами и стоит выпивка.

Водка в таких случаях может быть и хорошо, а коньяк всё-таки лучше. Но, я как-то всё же к вину больше пристрастился. Самое, что ни есть оптимальное, в смысле цена-польза-качество. Сам гоню, поэтому досконально знаю о чём говорю.

Себестоимость у вина самая низкая. Чуть сахару, плюс отходы винограда, брось — вот тебе и вино настоящее готово.
Я в вине очень хорошо разбираюсь. Меня на бренды цветастые не разведёшь.
Вино, если оно настоящее, всё на один вкус.

Одним словом, пристрастился я к питью вина.
Но, пью в меру. Жалко вот как-то сразу выпивать его.
Отольёшь от бутылки сантиметра два, три, и сразу смотришь — много ли ещё осталось. Не хочется, чтобы оно уж быстро-то заканчивалось.
Да мы все здесь давно спились бы, если не элементарная рассудительная рачительность.

Коньяк тоже у меня стоит, вдруг гости неожиданно нагрянут. А если что, калибр не тот или другие причины, коллекция чаёв на то имеется.
Правда коньяк, честно-то говоря, сам помаленьку пью.
Поначалу глоток большой себе наливал. Потом половину. Результат, смотрю, тот же самый. Главное, аппетит никуда не исчезает.
Я же не мерин, всё-таки, уничтожать коньяк огромными глотками!

Но, дело-то как раз не во мне. Я же про знакомого своего рассказывал. Имя вот только его что-то забыл.
Я так всегда, как начну про кого-нибудь рассказывать, обязательно себя в пример в первую очередь всем привожу.

Так вот; как деньги у него если когда заканчивались, клянчить он всегда у меня начинал. А это так неприятно!
Сам никогда не у кого не прошу, и другим не за что не дам.

А он, ни чай, ни кофе не пьёт. Выпить только и клянчит.
Я этот коньяк, быть может, ещё не знаю с какого года держу.
По две, три капли, не больше, и тут же на просвет, сколько осталось. Под язык, на здоровье. Что бы долго не заканчивалось.
А тут возьми и раз его, весь, как в ведро лужёное. Неизвестно кому. Зачем и по какому случаю.
Я ведь даже имени-то его не знаю!

Эх! Умел бы я пе-е-еть!
Разве не стал бы я тогда певцом?

Обязательно бы стал. И сомнения в этом нисколечко нет.
И поэтом бы стал. И врачом, и даже музыкантом. И даже музыкантом несомненно бы стал!

Навыки, коли с желанием были бы!

Иду как-то мимо помойки, что у заброшенной котельной, и вижу. Вижу как помойка дышит и живёт.
И всё здесь как и раньше, по прежнему. И люди так же при ней ещё водятся.

Стоит группа мужиков разношёрстных. И стар, и млад, всякого достатка. Некоторые как есть, при костылях прискакали.
И все вокруг некого спелого гражданина толпятся. Приветствуют его, почестями окружают, одаривают,
в рот к нему ласково заглядывают и под ручки его добродетельные держат.
Никак сам владыка с неба явился и к своему любящему народу снизошёл.
В самом центре помойки стоит он, весна вокруг в разгаре, солнце щедро светит, а вокруг столпились сирые и помятые,
руки к нему в надежде взывают. Чудо поди как ждут.

Присмотрелся я повнимательнее к этой чудной, удивительной процессии. Вижу, матерь ты моя божья, это же друг мой старый,
никак стоит!
В брюках весь светлых с головы до ног светится. Лик, словно миррой помазан, изрядно не брит и на взъерошенных
висках обрамлён сединою благородною.
И даже как виделось, будто бы нимб над ним из-за спины сияет.
А люди, что вокруг стадом послушным стелятся и песни — дифирамбы хвалебные ему поют, непомерно рады его возвращению.
На руки всё поднять в порыве всеобщего обожания порываются.
А он их любит всех, всяких, и больных, и здоровых. И всех по отечески спрашивает.

Стоял я поодаль и картине этой библейской умилялся. Как с апокрифического полотна, писанного рукой одного из апостолов.
Думал, хитон ещё на него накинуть, или рубище какое, и готовая роспись по сырой штукатурке монастырской готова.

Потом вспомнил, он же ведь с севера должно быть приехал. Вот, пивом всех щедро и угощает, с водкою.
А народ-то как рад этому событию. Как овцы к ногам его припали. Жмутся, от солнца нежно жмурятся.
Исстрадались за месяц общей разлуки.

А он им на папиросы даёт. Пусть курят. Дым счастливый к небу пускают.
И пивом громко запивают.

Порадовался тогда за него я, за любовь к нему светлую, народную. За обожание людское.
Так и уехал с чистыми, добрыми воспоминаниями.

На моих ежедневных стихийных встречах с людьми, которые часто случаются по пути следования;
и в ночлежках, в случае когда ночевать совершенно негде,
и во время утренней прогулки, вдоль оживлённых базарных рядов, барахолки или сидя на паперти,
и в вечерней толчее переполненного городского, общественного транспорта,

а также на различных благотворительных акциях и концертах, проводящихся в рамках соприкосновения власти
со своими подушными избирателями, через собственных доверенных лиц и проплаченную прессу,
аккредитованную на различных международных брифингах с моим участием в формате глав правительств,
с трибуны ООН и в ежегодных посланиях к нации,
меня очень часто люди спрашивают...


...а я смотрю на всех ласково и улыбаюсь!

Если вдруг, что, где от кого услышал, не торопись, на веру ничего сразу не воспринимай — пусть всё само в себе будет.
Молвою сперва для началу обрастёт. Мнение пусть в народе об этом сложится. Народ ведь никогда не обманешь.
А пока походи, осмотрись поодаль, досужее мимо не пропусти, каждого послушай, как оно там вообще этакое бывает.

А разобравшись и не впадая в крайность, критически всё оцени и к худшему самому всегда готовься.

Сосед напротив построил огромный дом в три этажа.

Моя супруга по-тихому завидует, но напрямую не говорит, старается выглядеть возвышенно.
— Каждому своё..., — объясняет, — а кому-то и путь светлый.
Оправдывает скромность.
Я не спорю, поддакиваю. — У него, — говорю, — всё сознание в бетон вцементировано.
Душа внутри комнат заточена и среди трёх этажей, несчастная, мечется.

А ещё больше распалившись, добавляю мечтательно; — А моя душа шире.
Она вся снаружи. И всё пространство под небом, ликующе одна занимает!