Эх! Трудно, очень трудно бывает уши не развесить; когда если тебя хвалят.

Особенно; если по существу, справедливо хвалят.
Особенно; если и сам так не однажды о себе думал.
Думал, а сказать всем боялся!

Имя моё, Федосей.
Но, бывает все называют по-разному.

Когда меня ищут, то зовут по простому, — Федя.
Так и кричат; — Федя, Федя!
Ну, куда же ты от нас спрятался, Федя. Выходи уже!

Если же кличут к обеду; тогда уже только Фёдор.
— Фёдор, идёмте скорее кушать. Стынет ведь!

А бывает и просто; обнимут, прижмут и ласково говорят на ушко, — Федька.
Какой же ты хороший у нас, всё-таки, Фе-е-едька!

За двумя зайцами, как говорится, погонишься...
То есть, простыми словами;
не разберешься как следует в происходящем, акценты вовремя по мишеням не расставишь,
не подытожишься — умом-то своим далеко не раскинешься!

Или совершенно одним словом;
Не сгруппируешься, и въедешь туда, куда даже Сидор сам козу свою драть по утрам не водил.
Тут уж и не обессудь тогда,
как опять же, по такому поводу молвится;
и в штаны себе последние наложишь, и до дыр все раздерёшь,
и с грязным задом потом перед людьми без штанов останешься!

А то и вообще по миру со слезами пойдёшь;
В доску весь расшибёшься, на смех себя перед всеми выставишь, да и,
в конце-то концов, с собственным носом куковать на весь бабий век останешься!

И так с каждым, кто слов неймёт, примерно и будет!

Редкое растение, изумительнейшей красоты куст, растёт в наших здешних краях;
всегда цветущее, благоухающее и щедрое на яркие красочные плоды, глаз радующих.

Вокруг же и в знатных окрестностях постоянно вьются лесные нимфы, порхают разноцветные
цветастые бабочки, и поют сладкими голосами звонкие цикады. А под зелёными прохладными ветвями
пасутся райского вида удивительные птицы.

И нет, не найдётся, не может быть такого чёрствого сердца, которое бы при виде этого цветущего чуда,
этой чудесной сказки, не смогло бы вдруг остановиться, задержаться в своём стремительном беге,
и навсегда уже не остаться здесь, при нём, любоваться им и восхищаться, и отпускать в его сторону
самые лестные, пылающие любовью и нежностью высказывания.

А подойдя как можно поближе, сорвав и распробовав сочные плоды, бежать уже потом прочь,
отплёвываясь и сморкаясь,
не стесняясь в тех же самых ярких и сочных, вульгарных выражениях!

Как то, в канун большого праздника, появился в доме гость. Мальчишка лет одиннадцати, не больше.
В доме, конечно случился переполох. Все бегают. Хозяйка бросилась сразу подметать полы и посуду мыть.
А гостя усадили почему-то за стол. Видимо, чтобы под ногами у всех не крутился. Ну, и забыли про него.

Долго ли, коротко просидел так наш гость — исчесаться успел весь.
Все вокруг носятся; кто посуду со всех комнат собирает, кто грязные тряпки под кроватью прячет.
Самая обычная, предпраздничная обстановка. Как у всех.
А в центе стола, в аккурат напротив гостя, тарелку со сливами как нарочно поставили.
Сливы все крупные, будто для бутафории. Парень всё смотрел на них, и невольно ими интересовался.
А тут вдруг взял и не удержался. Одну, самую незаметную для всех, маленькую самую, схватил с блюда и слопал.
Представьте себе, прямо с косточкою.

Хозяйка вроде по дому суетится, бегает из угла в угол постоянно, по дому хлопочет.
Но сливу ту, моментально, тут же заметила.
Прибежала, и давай демонстративно каждую перед мальцом пересчитывать.
И так посчитает, и обратно. Ну, ни как у неё не выходит.
А гость сидит — ни жив, ни мёртв. Даже чесаться от страха перестал.

— Может ты эту сливу съел? — нарочито громко спрашивает у него хозяйка.
Пацан наш, аж поперхнулся. Разволновался, раскраснелся весь, синими пятнами с ног до головы покрылся.
Но молчит, боится. Стыдно ему прилюдно, перед собравшимися во всём признаваться.

Весь дом тогда гостя дружно обсуждал. Сливы по очереди пересчитывали.
А парень наш, что сливу ту съел, теперь давно вырос. Большим вымахал. И сливы больше с тех пор уже не крал.

Какое бы утро вдруг сегодня не выдалось. Каким бы оно для вас не зарядилось;
Мрачным, мокрым, стылым, и даже тоскливым.
Встань бодро, а лучше ещё вскочи и громко объяви — Здравствуйте Доброе Утро!

И вот увидишь тогда;
Добрым оно конечно, скорее всего сегодня уже не будет!
Останется так же по прежнему серым и мрачным, с холодным пронизывающим ветром,
дождливым, ненастным и неуютным, и даже страшно для многих унылым!

Но вот увидишь; Только не для тебя!

Горько, когда однажды вдруг ты обнаружишь, что у тебя нет больше мечты.
Она успела покинуть тебя, а ты этого даже не заметил.

Конечно, можно пойти и грабануть хорошенький банк. Делов-то здесь!

Только вот, куда потом с деньгами-то прятаться?
Может, конечно и не найдут. Всяко ведь бывает.
Да конечно не найдут.
Но, искать всё-равно будут. В покое надолго не оставят!

Вон; Перельман миллион выиграл — и то, побоялся себе взять. Сколько на миллион ртов тогда разинуто было;
И просителей, и занимателей, и обыкновенных отнимателей всех мастей.
И ещё, сирых.
Всем ведь деньги нужны. А тут банк грабануть!

Сразу же набегут и вырвут, и на мелкие расходы даже не оставят. Всё до копейки заберут.
Ни стыда у людей, и ни совести!
Ну, и жизнь пошла; банк грабануть даже страшно стало!

Честность, это моё оружие. Это энергия моя. Так и бьёт она всех по мозгам!

Раздень человека догола, попинай, попрыгай от души на нём, все кости местами у него поменяй,
суставы, сухожилия повыдёргивай,
да хоть пусть пятки последние наизнанку вывернут — всё равно честность моя превыше будет!
Честность моя непобедима!

Из под земли встану;
Неподкупный, несломленный, всеми понапрасну оговорённый, оболганный, но как есть непобеждённый,
поднимусь,
выползу на дневную поверхность, отряхнусь, стряхну с себя, сброшу долго теснившие меня оковы
и всё, всё что знаю, всю последнюю правду из себя, людям расскажу!

Вот, такой уж у меня характер!

Жизнь торопится, спешит, скачет куда-то. Разве остановишь её.
Разве помешаешь ей — Врывается, когда ты не готов даже, хватает, и тащит в неизвестном направлении!

А потом уже,
значительно позже, когда после того, как уже всё закончено, выясняется, как всегда,
что та Революция,
которую никто абсолютно не ждал, не желал, и с результатами которой так никто и не согласен
...совершил оказывается ты!
Ты сам. Своими собственными же руками.
И виноват во всём этом, опять только ты. И винить уже больше некого!