Что ни говори, как не прикрывай, не облагораживай человеческие отношения, не устремляй свой взор
далеко в светлое наше гуманное будущее,
а эксплуатация человека человеком, как была всегда во все времена, так, скорее всего и останется,
и мало того,
это, пожалуй, единственный из существующих на Земле, работающий способ взаимного сотрудничества.

А если вспомнить, то и на Небе...

К прогрессу можно подойти всегда двояко;
Или стремиться к нему сломя голову, восклицая и радуясь, торопя и округляя даты.
Или просто — послушно, но стремительно в него скатываться.

Прогресс-то ведь, сам по себе, процесс неизбежный, никем доподлинно неуправляемый, и качеством,
весьма при этом, относительный.

P.S
Нет конечно, можно и сопротивляться — уйти и спрятаться глубоко в лес. Пока прогресс мимо не пройдёт.
А потом!
Когда ты вернёшься, или другие придут, они найдут уже тебя прогрессивным.
И объявят и водрузят у себя впереди. В авангарде.
И так бывает.

Нет, не дадут нам жить красиво. Или живите как все, или от всех отдельно.

Но, жить красиво и отдельно опасно.
Жить отдельно и красиво — это даже вызывающе.

Жить красиво, отдельно и вызывающе — Вот так и надо нам жить!

Да, так уж получилось;

Энергия и движущая сила нашего Мира производится из разности потенциалов, и основана на депрессии
окружающего неравенства.

Поэтому обещать всеобщее Равенство можно будет не ранее конечной стадии сингулярности,
в самый последний момент схлопывания всей Вселенной. За счёт дефляции окружающего пространства.

И ничего не поделаешь!

Настоящий артист публику удивить обязан. Правду жизни, как искусный лицедей, в свете ламп представить.
Чтобы, и правда вроде была, и не так убого.
Заронить, быть может, зерно сомнения. Кузькину мать во всём обличье со сцены им показать.
А она, публика, ничему ни верит.

Вот и получается, что крупный артист, при всём своём уважении к зрителю, вынужден по этой причине,
в их присутствии напиваться.
А то, кто же это его на трезвую голову-то проймёт?
Приходиться вот, постоянно под пьяную лавочку перед ними кривляться.

А она, публика, всё-равно ему ни верит.

В Казахстане можно собирать не только два урожая картошки — но и три, четыре, и даже пять!

Родись бы она здесь, была бы крупная, разваристая и очень питательная.
Если бы почвы соответствовали.

А так: Проблема здесь только в одном — не позволяют погодные условия.
Зимой всё вымерзает, летом сохнет — Пустыня же кругом.

Иду по лесу, по таёжной его чаще. И так поймать кого-нибудь, и погладить хочется!

Схватить любого дикого зверя, вытащить его из норы, выскрести на белый свет из берлоги ли,
или из гнезда с высокой сосны достать, и почесать по шёрстке;
По пёрышкам, по щетинкам, по каждой бронированной чешуйке.

Руками можно между рогами поводить нежно.

Обнять зверя дикого, не прирученного, растревожено лютого,
царапающего, брыкающегося, копытами интенсивно лягающего,
на тропе лесной, в неурочный ранний час, в нехоженом бору один на один встреченного.

И по спинке славно его похлопать. По загривку дружески потрепать.
По-бодаться с ним, по-лягаться. Схватиться и лбом о лоб потереться, глаза в глаза смышлёные ему посмотреть.

Космы распустить зверюге давно нечесаные, да гриву в хвост заплести.
Пёрышки им по-выщипывать.
Запустить в него всей пятернёй под его тёплый подшёрсток, и за бороду долго как товарища потрясти.


Но, вот как их найти? Они же все от меня прячутся!

Счастье может быть только большим; Громадным и нескончаемым!

А маленького счастья нам даже не надо.
Что же это за счастье такое; крохотное, незначительное и одно на всех?!

Счастье должно полностью утолять душу.
Что оно есть. Лишь у тебя. И никто его никогда не отнимет!

Не постучав, внезапно, в голове возникла нежданная мысль....

А так вот и бывает — чудесная, прекрасная, чудная мысль, ворвётся, заскочит неизвестно откуда,
и начнёт вдруг прыгать в твоей голове, заслоняя все твои прежние, никудышные раздумья.
Заиграет, заискрится, вначале тонкой прозрачной дымкой, вьющейся и пропадающей, исчезающей из охвата зрения.
А потом, неожиданно сразу, неоткуда сорвётся, и ввысь уже, понеслась стремительным вихрем,
обдавая жаром и испепеляющим ветром забытых прежних воспоминаний.

Плеснёт с размаху в тебя кипятком, бросит горсть в лицо изъедающего пепла, того, что когда-то с тобою случалось,
и чего не хотелось бы припоминать.
Приподнимет, перевернёт, и остудит.
И уже потянуло куда-то в далёкий, тёмный, бездонный омут,
с вечною тоскою и грустною прохладою.

И вот тебе уже кажется, что стало светло и о всём понятно, и что это и есть, та, самая редкая,
исключительно проникновенная чистая мысль. Мысль, собой подпирающая все громоздкие небеса.
И вьётся она, и стучит в голове.
И умиротворённо кружась, затихая, постепенно вниз, в никуда оседает.

Что же ты? Куда это ты? Вечно от меня ты торопишься.

А она? Где она? Её и след уже давно простыл. Будто и не было мысли вовсе.

У каждого на Земле должна быть своя Родина.

Маленькая ли, большая, но Родина не может быть без своего дворика.
Пусть, хотя бы крошечного, затёртого, но обязательно личного и своего.

А иначе, что же это за Родина для тебя, если на ней не нашлось даже места.